Чарли прочел стих викторианского иезуита Джерарда Мэнли Хопкинса, которого прославили, как поэта, только после его смерти.
Нашли кое-что полезное для себя.
Чарли тренируется на пост короля и главы англиканской церкви,
но скрытое послание, не зная всех тонкостей, я вряд ли смогу уловить.
Основной посыл
Чарли - экуменизм - иезуиты - подготовка к занятию трона.
Иезуиты - католики, а Чарли - глава англиканской церкви.
The grandeur of God.
The world is charged with the grandeur of God.
Нашли кое-что полезное для себя.
Чарли тренируется на пост короля и главы англиканской церкви,
но скрытое послание, не зная всех тонкостей, я вряд ли смогу уловить.
Основной посыл
Чарли - экуменизм - иезуиты - подготовка к занятию трона.
Иезуиты - католики, а Чарли - глава англиканской церкви.
The grandeur of God.
The world is charged with the grandeur of God.
It will flame out, like shining from shook foil;
It gathers to a greatness, like the ooze of oil
Crushed. Why do men then now not reck his rod?
Generations have trod, have trod, have trod;
And all is seared with trade; bleared, smeared with toil;
And wears man's smudge and shares man's smell: the soil
Is bare now, nor can foot feel, being shod.
And for all this, nature is never spent;
There lives the dearest freshness deep down things;
And though the last lights off the black West went
Oh, morning, at the brown brink eastward, springs —
Because the Holy Ghost over the bent
World broods with warm breast and with ah! bright wings.
1877
Толковал Апокалипсис...
Этот иезуит Хопкинс у них программный в университетах и они его растолковывают дуболомам...
Summary1877
Толковал Апокалипсис...
Этот иезуит Хопкинс у них программный в университетах и они его растолковывают дуболомам...
The first four lines of the octave (the first eight-line stanza of an Italian sonnet) describe a natural world through which God’s presence runs like an electrical current, becoming momentarily visible in flashes like the refracted glintings of light produced by metal foil when rumpled or quickly moved. Alternatively, God’s presence is a rich oil, a kind of sap that wells up “to a greatness” when tapped with a certain kind of patient pressure. Given these clear, strong proofs of God’s presence in the world, the poet asks how it is that humans fail to heed (“reck”) His divine authority (“his rod”).
The second quatrain within the octave describes the state of contemporary human life—the blind repetitiveness of human labor, and the sordidness and stain of “toil” and “trade.” The landscape in its natural state reflects God as its creator; but industry and the prioritization of the economic over the spiritual have transformed the landscape, and robbed humans of their sensitivity to the those few beauties of nature still left. The shoes people wear sever the physical connection between our feet and the earth they walk on, symbolizing an ever-increasing spiritual alienation from nature.
Первые четыре строки октавы (первая восьмистрочная строфа итальянского сонета) описывают природный мир, через который Божье присутствие проходит подобно электрическому току, становясь на мгновение видимым во вспышках, подобных преломленным отблескам света, производимым металлической фольгой, когда она смята. В качестве альтернативы, присутствие Бога - это богатое масло, своего рода сок оливы, который «поднимается до величия», если к нему приложить определенное терпеливое давление.
Учитывая эти ясные и убедительные доказательства присутствия Бога в мире, поэт спрашивает, как люди не прислушиваются («считают») к Его божественной власти («его жезла»). ( ну, толкование "розги"- вполне определенное, которыми наказывали детей в Бриташке еше в 1970 г)
Первые четыре строки октавы (первая восьмистрочная строфа итальянского сонета) описывают природный мир, через который Божье присутствие проходит подобно электрическому току, становясь на мгновение видимым во вспышках, подобных преломленным отблескам света, производимым металлической фольгой, когда она смята. В качестве альтернативы, присутствие Бога - это богатое масло, своего рода сок оливы, который «поднимается до величия», если к нему приложить определенное терпеливое давление.
Учитывая эти ясные и убедительные доказательства присутствия Бога в мире, поэт спрашивает, как люди не прислушиваются («считают») к Его божественной власти («его жезла»). ( ну, толкование "розги"- вполне определенное, которыми наказывали детей в Бриташке еше в 1970 г)
The sestet (the final six lines of the sonnet, enacting a turn or shift in argument) asserts that, in spite of the fallenness of Hopkins’s contemporary Victorian world, nature does not cease offering up its spiritual indices. Permeating the world is a deep “freshness” that testifies to the continual renewing power of God’s creation. This power of renewal is seen in the way morning always waits on the other side of dark night. The source of this constant regeneration is the grace of a God who “broods” over a seemingly lifeless world with the patient nurture of a mother hen. This final image is one of God guarding the potential of the world and containing within Himself the power and promise of rebirth. With the final exclamation (“ah! bright wings”) Hopkins suggests both an awed intuition of the beauty of God’s grace, and the joyful suddenness of a hatchling bird emerging out of God’s loving incubation.
Секстет (последние шесть строк сонета, разыгрывающий поворот или сдвиг в аргументе) утверждает, что, несмотря на падший современный викторианский мир Хопкинса, природа не перестает предлагать свои духовные показатели.
Мир пронизывает глубокая «свежесть», свидетельствующая о постоянной обновляющейся силе творения Бога.
Эта сила обновления проявляется в том, как утро всегда ждет по ту сторону темной ночи.
Источником этого постоянного возрождения является милость Бога, который «размышляет» над кажущимся безжизненным миром с терпением наседки. Этот последний образ - изображение Бога, охраняющего потенциал мира и содержащего в Себе силу и обещание возрождения. Последним восклицанием («ах! Светлые крылья») Хопкинс предлагает одновременно благоговейное ощущение красоты Божьей благодати и радостную внезапность вылупившейся птицы, вылупившейся из любящего инкубатора Бога.
Секстет (последние шесть строк сонета, разыгрывающий поворот или сдвиг в аргументе) утверждает, что, несмотря на падший современный викторианский мир Хопкинса, природа не перестает предлагать свои духовные показатели.
Мир пронизывает глубокая «свежесть», свидетельствующая о постоянной обновляющейся силе творения Бога.
Эта сила обновления проявляется в том, как утро всегда ждет по ту сторону темной ночи.
Источником этого постоянного возрождения является милость Бога, который «размышляет» над кажущимся безжизненным миром с терпением наседки. Этот последний образ - изображение Бога, охраняющего потенциал мира и содержащего в Себе силу и обещание возрождения. Последним восклицанием («ах! Светлые крылья») Хопкинс предлагает одновременно благоговейное ощущение красоты Божьей благодати и радостную внезапность вылупившейся птицы, вылупившейся из любящего инкубатора Бога.
Form
This poem is an Italian sonnet—it contains fourteen lines divided into an octave and a sestet, which are separated by a shift in the argumentative direction of the poem. The meter here is not the “sprung rhythm” for which Hopkins is so famous, but it does vary somewhat from the iambic pentameter lines of the conventional sonnet. For example, Hopkins follows stressed syllable with stressed syllable in the fourth line of the poem, bolstering the urgency of his question: “Why do men then now not reck his rod?” Similarly, in the next line, the heavy, falling rhythm of “have trod, have trod, have trod,” coming after the quick lilt of “generations,” recreates the sound of plodding footsteps in striking onomatopoeia.
Форма
Это стихотворение - итальянский сонет - оно содержит четырнадцать строк, разделенных на октаву и секстет,
которые разделены сдвигом аргументативного направления стихотворения.
Метр здесь не является «пружинным ритмом», которым так знаменит Хопкинс,
но он несколько отличается от ямбических пентаметровых строк традиционного сонета.
Например, Хопкинс следует за ударным слогом за ударным слогом в четвертой строке стихотворения, что подчеркивает актуальность своего вопроса: «Почему люди теперь не чтут свою розгу?» ( ага! я же говорил!)
Точно так же в следующей строке тяжелый, падающий ритм «шагали, ступали, ступали»,
следующий за быстрым ритмом «поколений», воссоздает звук медленных шагов в поразительной звукоподражании.
которые разделены сдвигом аргументативного направления стихотворения.
Метр здесь не является «пружинным ритмом», которым так знаменит Хопкинс,
но он несколько отличается от ямбических пентаметровых строк традиционного сонета.
Например, Хопкинс следует за ударным слогом за ударным слогом в четвертой строке стихотворения, что подчеркивает актуальность своего вопроса: «Почему люди теперь не чтут свою розгу?» ( ага! я же говорил!)
Точно так же в следующей строке тяжелый, падающий ритм «шагали, ступали, ступали»,
следующий за быстрым ритмом «поколений», воссоздает звук медленных шагов в поразительной звукоподражании.
Commentary
The poem begins with the surprising metaphor of God’s grandeur as an electric force. The figure suggests an undercurrent that is not always seen, but which builds up a tension or pressure that occasionally flashes out in ways that can be both brilliant and dangerous. The optical effect of “shook foil” is one example of this brilliancy. The image of the oil being pressed out of an olive represents another kind of richness, where saturation and built-up pressure eventually culminate in a salubrious overflow. The image of electricity makes a subtle return in the fourth line, where the “rod” of God’s punishing power calls to mind the lightning rod in which excess electricity in the atmosphere will occasionally “flame out.” Hopkins carefully chooses this complex of images to link the secular and scientific to mystery, divinity, and religious tradition. Electricity was an area of much scientific interest during Hopkins’s day, and is an example of a phenomenon that had long been taken as an indication of divine power but which was now explained in naturalistic, rational terms. Hopkins is defiantly affirmative in his assertion that God’s work is still to be seen in nature, if men will only concern themselves to look.
Refusing to ignore the discoveries of modern science, he takes them as further evidence of God’s grandeur rather than a challenge to it. Hopkins’s awe at the optical effects of a piece of foil attributes revelatory power to a man-made object; gold-leaf foil had also been used in recent influential scientific experiments. The olive oil, on the other hand, is an ancient sacramental substance, used for centuries for food, medicine, lamplight, and religious purposes. This oil thus traditionally appears in all aspects of life, much as God suffuses all branches of the created universe. Moreover, the slowness of its oozing contrasts with the quick electric flash; the method of its extraction implies such spiritual qualities as patience and faith. (By including this description Hopkins may have been implicitly criticizing the violence and rapaciousness with which his contemporaries drilled petroleum oil to fuel industry.) Thus both the images of the foil and the olive oil bespeak an all-permeating divine presence that reveals itself in intermittent flashes or droplets of brilliance.
Hopkins’s question in the fourth line focuses his readers on the present historical moment; in considering why men are no longer God-fearing, the emphasis is on “now.” The answer is a complex one. The second quatrain contains an indictment of the way a culture’s neglect of God translates into a neglect of the environment. But it also suggests that the abuses of previous generations are partly to blame; they have soiled and “seared” our world, further hindering our ability to access the holy. Yet the sestet affirms that, in spite of the interdependent deterioration of human beings and the earth, God has not withdrawn from either. He possesses an infinite power of renewal, to which the regenerative natural cycles testify. The poem reflects Hopkins’s conviction that the physical world is like a book written by God, in which the attentive person can always detect signs of a benevolent authorship, and which can help mediate human beings’ contemplation of this Author.Комментарий
Поэма начинается с удивительной метафоры величия Бога как электрической силы.
Рисунок предполагает скрытое течение, которое не всегда видно, но которое создает напряжение или давление, которое иногда вспыхивает, что может быть как блестящим, так и опасным.
Оптический эффект «встряхиваемой фольги» - один из примеров этого блеска.
Образ масла, выдавленного из оливы, представляет собой еще один вид богатства, когда насыщение и повышенное давление в конечном итоге достигают кульминации в целительном переливании.
Образ электричества тонко возвращается в четвертую строку, где «стержень» карающей силы Бога вызывает в памяти громоотвод, в котором излишнее электричество в атмосфере иногда «вспыхивает».
Хопкинс тщательно выбирает этот комплекс изображений, чтобы связать светское и научное с тайной, божественностью и религиозной традицией. Электричество было областью большого научного интереса во времена Хопкинса и является примером явления, которое долгое время считалось признаком божественной силы, но теперь объяснилось в натуралистических и рациональных терминах.
Хопкинс демонстративно утвердительно утверждает, что работа Бога еще предстоит увидеть в природе, если люди только захотят посмотреть.
Рисунок предполагает скрытое течение, которое не всегда видно, но которое создает напряжение или давление, которое иногда вспыхивает, что может быть как блестящим, так и опасным.
Оптический эффект «встряхиваемой фольги» - один из примеров этого блеска.
Образ масла, выдавленного из оливы, представляет собой еще один вид богатства, когда насыщение и повышенное давление в конечном итоге достигают кульминации в целительном переливании.
Образ электричества тонко возвращается в четвертую строку, где «стержень» карающей силы Бога вызывает в памяти громоотвод, в котором излишнее электричество в атмосфере иногда «вспыхивает».
Хопкинс тщательно выбирает этот комплекс изображений, чтобы связать светское и научное с тайной, божественностью и религиозной традицией. Электричество было областью большого научного интереса во времена Хопкинса и является примером явления, которое долгое время считалось признаком божественной силы, но теперь объяснилось в натуралистических и рациональных терминах.
Хопкинс демонстративно утвердительно утверждает, что работа Бога еще предстоит увидеть в природе, если люди только захотят посмотреть.
Refusing to ignore the discoveries of modern science, he takes them as further evidence of God’s grandeur rather than a challenge to it. Hopkins’s awe at the optical effects of a piece of foil attributes revelatory power to a man-made object; gold-leaf foil had also been used in recent influential scientific experiments. The olive oil, on the other hand, is an ancient sacramental substance, used for centuries for food, medicine, lamplight, and religious purposes. This oil thus traditionally appears in all aspects of life, much as God suffuses all branches of the created universe. Moreover, the slowness of its oozing contrasts with the quick electric flash; the method of its extraction implies such spiritual qualities as patience and faith. (By including this description Hopkins may have been implicitly criticizing the violence and rapaciousness with which his contemporaries drilled petroleum oil to fuel industry.) Thus both the images of the foil and the olive oil bespeak an all-permeating divine presence that reveals itself in intermittent flashes or droplets of brilliance.
Отказываясь игнорировать открытия современной науки, он воспринимает их как еще одно свидетельство величия Бога, а не как вызов ему. Трепет Хопкинса перед оптическими эффектами куска фольги придает силу откровения искусственному объекту; фольга из сусального золота также использовалась в недавних влиятельных научных экспериментах. Оливковое масло, с другой стороны, является древним сакраментальным веществом, которое веками использовалось для еды, медицины, освещения и религиозных целей.
Таким образом, это масло традиционно присутствует во всех аспектах жизни, так же как Бог наполняет все ветви созданной вселенной. Более того, медленность его просачивания контрастирует с быстрой электрической вспышкой;
способ его добычи подразумевает такие духовные качества, как терпение и вера.
(Включая это описание, Хопкинс мог неявно критиковать насилие и хищность, с которыми его современники использовали нефтяное масло для топливной промышленности.) Таким образом, и изображения фольги, и оливкового масла свидетельствуют о всепроникающем божественном присутствии, которое проявляется в прерывистом виде. вспышки или капли яркости.
Таким образом, это масло традиционно присутствует во всех аспектах жизни, так же как Бог наполняет все ветви созданной вселенной. Более того, медленность его просачивания контрастирует с быстрой электрической вспышкой;
способ его добычи подразумевает такие духовные качества, как терпение и вера.
(Включая это описание, Хопкинс мог неявно критиковать насилие и хищность, с которыми его современники использовали нефтяное масло для топливной промышленности.) Таким образом, и изображения фольги, и оливкового масла свидетельствуют о всепроникающем божественном присутствии, которое проявляется в прерывистом виде. вспышки или капли яркости.
Вопрос Хопкинса в четвертой строке сосредотачивает своих читателей на настоящем историческом моменте; при рассмотрении того, почему люди больше не боятся Бога, упор делается на «сейчас».
Ответ сложный. Во втором катрене содержится обвинение в том, что пренебрежение Богом в культуре приводит к пренебрежению окружающей средой. Но это также предполагает, что отчасти виноваты злоупотребления предыдущих поколений; они запятнали и «опалили» наш мир, еще больше ограничивая нашу способность получить доступ к святому.
Тем не менее, сестет утверждает, что, несмотря на взаимозависимое ухудшение состояния людей и земли, Бог не отступил ни от одного из них. Он обладает безграничной силой обновления, о чем свидетельствуют восстановительные природные циклы. Стихотворение отражает убежденность Хопкинса в том, что физический мир подобен книге, написанной Богом, в которой внимательный человек всегда может обнаружить признаки благожелательного авторства и которая может помочь людям в созерцании этого Автора.
Ответ сложный. Во втором катрене содержится обвинение в том, что пренебрежение Богом в культуре приводит к пренебрежению окружающей средой. Но это также предполагает, что отчасти виноваты злоупотребления предыдущих поколений; они запятнали и «опалили» наш мир, еще больше ограничивая нашу способность получить доступ к святому.
Тем не менее, сестет утверждает, что, несмотря на взаимозависимое ухудшение состояния людей и земли, Бог не отступил ни от одного из них. Он обладает безграничной силой обновления, о чем свидетельствуют восстановительные природные циклы. Стихотворение отражает убежденность Хопкинса в том, что физический мир подобен книге, написанной Богом, в которой внимательный человек всегда может обнаружить признаки благожелательного авторства и которая может помочь людям в созерцании этого Автора.
Мир заряжен величием Бога.
Он сгорит, как сияние от трясущейся фольги;
Он собирается в величие, как масляная жижа.
Раздавлен. Почему же люди теперь не почитают его розги?
Поколения шли, шли, шли;
И все обожжено торговлей; растрепано, измазано тяжелым трудом;
И носит человеческое пятно и разделяет человеческий запах: почва
Теперь голая, и нога не чувствует себя обутой.
И при всем этом природа никогда не расходуется;
Глубоко внутри живет самая драгоценная свежесть;
И хотя последние огни черного Запада пошли
О, утро, на коричневой кромке в восточном направлении, источники -
Потому что Святой Дух над согбенными
Мир высиживает своей теплой грудью наседки- и с ах! яркими крыльями.
___
Вполне апокалиптический стишок любителя природы Чарли, который считает,
что людей слишком много и надо бы их проредить, чтобы дать природе отдохнуть.
Вакцинации вам в руку.
Что-то там Чарли- корона- вирус высиживает - новенькое и с яркими крыльями.
Тут вам толкование, а я поленился.
Устал я чегой-то.
___
Вполне апокалиптический стишок любителя природы Чарли, который считает,
что людей слишком много и надо бы их проредить, чтобы дать природе отдохнуть.
Вакцинации вам в руку.
Что-то там Чарли- корона- вирус высиживает - новенькое и с яркими крыльями.
Тут вам толкование, а я поленился.
Устал я чегой-то.